Александр Глазунов
«В нем цвела душа, как во всяком ребенке,
в него входили темные, неудержимые страстные
силы мира и превращались в человека»
Андрей Платонов, «Потомки Солнца»
Бесшумно и непрестанно неслось над Землею слуга судьбы время, блистая цепочкой дней, то озаряемой теплыми лучами солнца, то мерцающей в холодном свете далеких звезд. А внизу, взлелеянные бережными материнскими руками земной природы, жили, творили и горели благородными страстями счастливые люди. Ни голод, ни болезни, ни войны не тревожили покоя планеты, давно став единоличным достоянием истории прошлых столетий, и цивилизация кипела здоровьем и благополучием, сверкая великолепием своих городов.
В одном из таких городов жил мальчик – бойкий, веселый, с изумрудно-зелеными ясными глазами, в глубине которых бушевал неукротимый восторг жизни. Каким счастьем было для него видеть прекрасный, загадочный мир вокруг, носиться со сверстниками по дворам, вдыхая пьянящий запах детской свободы, а потом снова и снова наслаждаться заботой родительских рук! А взрослые, глядя на этого непоседливого малыша, радостно улыбались, видя в нем свое достойное будущее.
Мальчик рос, и чем взрослее он становился, тем ярче пылал зеленый огонь в его глазах. В них светилось уже не наивное восхищение ребенка, но испытующее, пронизывающее внимание сформировавшегося человека, не признающего безусловной веры, и жаждущего немедленного познания всего сущего. Как никто другой любил он учиться. Он был лучшим учеником в классе, пожалуй, даже в школе, и учителя не уставали изумляться его невероятным способностям. Чтение было для него непременным занятием каждого дня, и место художественных книг все больше и больше занимали научные журналы, книги, препринты...
За пять лет он освоил программу одиннадцатилетней школы и с легкостью сдал вступительные экзамены в лучший университет планеты, где, не ведая отдыха, взялся за изучение современной вычислительной техники. О, да! Этот молодой человек – уже не мальчик – знал, кем станет в будущем: стремление к бесконечному совершенствованию мира и сознание ограниченности человеческого разума зажгли в его сердце мечту создать искусственный интеллект невиданной доселе мощи. Впрочем, это была не мечта – наш герой не умел мечтать, – это было намерение, обреченное, как и все другие, на воплощение, ибо за него взялся будущий гений, перед которым, казалось, уже трепетала сама материя бытия.
Летели годы, и, оставив позади студенческую скамью, ученый отдавал всего себя поискам решения поставленной им самим эпохальной задачи. В его распоряжении была лаборатория, в которой несколько десятков ученых под его руководством добивались поистине невероятных результатов в самых разных областях. Но для него успех лаборатории был лишь средством для достижения его основной цели, и он едва ли по-настоящему замечал людей, с которыми работал. Целые дни, а порой и ночи проводил в он своем кабинете за дисплеем компьютера, строя доступные только его пониманию алгоритмы, тестируя, анализируя, и отбрасывая их прочь, так как ни один не выдерживал предъявляемых требований. Но тот, кто бросил вызов живой природе, не сдавался, и работа кипела в маленькой комнатке с единственным, молчаливым обитателем, который когда-то был веселым зеленоглазым мальчиком.
Его друзья (и кого только человек не назовет этим именем) давно забыли его, а он не помнил их. Но это не имело значения, потому что наука не терпела совместительства, и, владея всем его существованием, лишь выделяла спартанский паек свободного времени на еду и сон…
В тридцать лет он понял, что сон ему больше не нужен. Мозг гения, переработав и записав на синапсы необозримый объем информации, вышел на режим постоянной творческой деятельности, не требующей передышек. И день пошел за два.
Поняв неразрешимость задачи алгоритмическим путем, ученый обратился к биологии, рассчитывая добиться цели, вырвав тайну у самой природы. Сутками просиживал он в библиотеках, постоянно что-то рисуя на листке бумаги, зачеркивая, исправляя, снова зачеркивая. Прошло немало времени, но однажды он ворвался в свой кабинет, восторженно затаив дыхание, и, бережно развернув маленький эскиз, положил его на столик перед компьютером. На рисунке была всего лишь схема нервной клетки: маленькая, примитивная, бесполезная… Но исследователь соединил тысячи клеток в единую сеть, и заставил ее ожить в виде модели на ЭВМ.
Что же увидел он? Лишь хаос пульсирующих нейронов – сеть требовала обучения. И наш герой нашел способ научить ее! Решение воистину лежало на поверхности, не скрывалось за операторами хитроумных программ, но заключалось в самом слове. Сеть действительно можно было научить: как родители учат детей различать добро и зло, говоря им, что плохо, а что хорошо; как учат таблицу умножения в школе; как учит человека сама жизнь, наказывая за ошибки и поощряя успех. Ученый построил базис насущного знания, перевел его на язык своего детища, и то, впитав и переварив эту оцифрованную квинтэссенцию мудрости, смогло само достроить недостающие части картины дозволенного мира.
Это был бы настоящий переворот в науке. Ведь теперь могли бы стать ненужными программы, написание которых требовало столько времени и сил, – их бы заменило обыкновенное объяснение, предоставляемое компьютеру, и не заучиваемое, а осмысляемое им, как бы это мог сделать человек. Увы, нейронная сеть существовала лишь в модели, и никто не знал, как построить настоящее устройство, пригодное для реальной жизни.
Не знал этого и сам создатель… поэтому он снова сидел над книгами, изучая современные достижения электроники, по крупицам собирая и взращивая идею воплощения искусственного мозга в кристалле микросхемы. Ученый был неумолим, и монолит скрытого знания дрогнул, пошел трещинами и, наконец, раскрылся, предоставив человечеству тайну рукотворного интеллекта на полупроводниковой подложке.
Переворот состоялся! Техника нового поколения ворвалась в жизнь, освободив людей от унылой рутины быта, разбудив и выпустив на волю дремлющие силы скрытых талантов. Новый виток начала спираль прогресса, и новым пламенем засияло величие земной цивилизации, отражаясь в зеленых глазах ученого.
Но слава ни сколь не затмила его разум, не ведающий тщеславия, ибо этот человек был далек от банальных страстей, снедавших души многих героев планеты. Он продолжал творить, подгоняемый нескончаемым потоком идей, что теснились в его голове, рвались на свободу, яростно жаждали воплощения. И он спешил, потому что боялся не успеть. Единственный страх был ведом ему – страх смерти, которая унесет с собой все, что он не успеет реализовать в жизни. Порой подходя к зеркалу, он с тревогой ожидал, что вот-вот увидит новую морщину на лице, или седая прядь пробьется сквозь каштановую шевелюру. Но изменения не приходило.
Шло время, и в сорок пять, ученый понял, что природа дала ему то, чего никогда еще не был удостоен человек. Он – не старел! Ни единого различия не видел зеленоглазый шатен между отражением в зеркале и фотографией десятилетней давности, что держал перед собой в руке. Как будто сама судьба, покоренная фурором, что произвел этот человек в мире, дала ему шанс отдать Вселенной все, что рождалось и кипело в нем. И он рад был отдавать!
Без сна и отдыха работал ученый над совершенствованием своей разумной машины, и настал момент, когда возможностей полупроводниковой микроэлектроники стало недостаточно. Тогда он опять взялся за изучение биологии, и на несколько месяцев сон вернулся к нему, потому что его мозг накапливал и обрабатывал поток новой информации, чтобы в будущем создать свою подлинную копию на лабораторном столе.
И вновь успех закономерно последовал за начинанием: использовав всю мощь современной генной инженерии, зеленоглазый творец вырастил в пробирке настоящую нервную клетку, а затем – и целую сеть, которая была не что иное, как мозг, наделенный высочайшим интеллектом и лишенный пагубного влияния человеческой эмоциональности. Но новое средоточие разума требовало для себя лучшей оболочки, нежели лабораторная колба, и в который раз вся сила человеческой (и уже не только человеческой) мысли была брошена в атаку на гранит нераскрытых тайн природы. Как одно мгновение пролетели годы, и появилось на свет чудо, ознаменовавшее собой начало новой эры: дитя всех земных наук, человекоподобный робот-андроид – носитель искусственного разума, ничем не уступающего разуму естественному.
Индустрия моментально подхватила изобретение, и в считанные месяцы на службе у человечества оказались внешне неотличимые от людей существа: разумные, преданные, бесполые.
Роботы были водителями такси и официантами, учителями в школах и нянями в яслях, они вливались в людской поток на улицах, и никто из прохожих не мог сказать точно, живой ли человек идет рядом с ним. Но в интеллекте андроидам не было равных, кроме, разве что, самого их создателя. Своим спокойным расчетливым разумом они невероятно напоминали этого бога кибернетики, сотворившего жизнь во службу жизни.
Величайший ученый планеты был и сам похож на робота. Подтянутый, серьезный, немногословный, он жил во имя будущего, не зная иного счастья, кроме своей работы. Восторг и уважение вызвал он у всех вечной преданностью делу своей таинственной жизни. Но знал ли кто-нибудь, что эти мерцающие зеленым светом глаза принадлежат человеку, у которого есть душа и сердце. Как ни влекла ученого стезя извечного поиска скрытых смыслов бытия, где-то в далеких закоулках его существа жила, теплилась и просилась на свободу непобедимая потребность в самом иррациональном человеческом чувстве – любви.
Дважды был он влюблен и дважды отвергнут, решая каждый раз забыть навеки вкус этой страсти и отдаться всецело своему единственному предназначению. Но вновь и вновь, выходя порой на улицу, он оборачивался, когда слышал невдалеке стук женских шпилек, и что-то странной тоской сжимало сердце.
Однажды, на одном из поворотов своего существования он снова обрел надежду. Ее звали… Бог мой! Какая разница, как ее звали! Она была само совершенство – скромная, непритязательная, неповторимой естественной красоты и неожиданно острого ума. В считанные дни она овладела его сердцем и наполнила новым смыслом жизнь. Они стали самой неразлучной парой на земле, и счастье их казалось нерушимым, хотя они ничего и не знали друг о друге. Они не говорили о прошлом, они не говорили о будущем. Им было слишком хорошо в настоящем. Даже несмотря на то, что, каким-то образом, между ними долгое время не было физической близости...
Но как-то раз, когда они сидели на скамейке в парке, он вдруг почувствовал, что его по-новому, по-настоящему тянет к ней. Он набрался храбрости и, неловко и неумело, поцеловал свою подругу – ни слова упрека в ответ. Он обнял ее. Что-то незнакомое и восхитительное пеленой заволокло его сознание и он, сам не понимая, что делает, вдруг положил ей руку на колено и в исступлении повел выше по бедру. Инстинктивно он ждал, что ее тело откликнется, вздрогнет, затрепещет... Но ничего не происходило. Девушка смотрела куда-то вбок, и не шевелилась. Смутное подозрение закралось в его душу, и, стряхнув с себя туман пьянящего восторга, он заглянул ей в глаза. Они были холодны и недвижны. Неясная тревога нарастала, но прежде, чем она сформировалась в слове, осмелевшая вдруг рука обманутого пигмалиона дерзко и бесцеремонно сама отыскала страшный ответ: девушка была андроидом!
Боль, ярость, стыд унижения взорвались в нем, и он метался, стонал и выл, воздевая кулаки к равнодушному небу, проклиная себя и творение своих рук. А девушка сидела на скамейке, не понимая, что происходит. Да она и не могла понять – мыслящая машина, обученная человеческим обычаям и обманувшая своего создателя.
Несколько месяцев он безысходно страдал в полумраке своей комнаты, не желая видеть людей, работать и вообще жить, а судьба неспешно готовила ему новый удар…
Кажущееся совершенство антропоморфных роботов подвигло человечество на грандиозный проект, целью которого был поиск в глубине Вселенной другой разумной жизни. Решено было построить звездолет по слову самых последних достижений, и, собрав экипаж из специальным образом обученных андроидов, отправить экспедицию в бездонные просторы космоса, в надежде, что когда-нибудь она натолкнется на внеземную цивилизацию. Корабль строился три десятилетия, над ним работали лучшие специалисты планеты, и все его детали тестировались годами, потому что им предстояло служить вечность. Но когда строительство было закончено, и сверкающее титановым великолепием отполированных бортов судно парило на орбите Земли, готовое пуститься в свой великий путь, случилось неожиданное: созданные много лет назад андроиды начали умирать. И дело было не в их совершенных телах, которые благодаря достижениям современной биотехники обладали безграничными возможностями самовосстановления, но причиной был мозг. Этот сосуд рукотворного разума оказался не в состоянии функционировать вечно, и, работая с нечеловеческой мощью, он сжигал себя так же быстро, как сгорает свеча в темную ночь.
Проект был на грани провала, и доброе имя ученого, создавшего всесильных, но таких смертных человеческих подобий, покрылось тенью недоверия. Что мог сделать он, обманутый жизнью человек без возраста, когда по его вине (а он был убежден в этом) рушилась самая сокровенная мечта землян? Кое-что мог! И он принял решение, которое никто не посмел осудить. Тот, чьи создания оказались неспособными совершить путешествие в бесконечность, отправился в путь вместо них.
Ему уже нечего было терять, он достаточно встряхнул мир, и теперь понимал, что не может творить вечно. Дар и проклятье, которое ниспослала на него природа, должно было сослужить последнюю службу человечеству. Без сожаления шагнул ученый в недра звездолета, навсегда распрощавшись с родиной. Корабль стартовал с орбиты и устремился в неизвестность.
Рассекая неосязаемую материю межзвездного пространства, лайнер летел на перегонки со временем, неся на борту единственного бессменного капитана и пассажира. Свинцовой тяжестью тоска лежала на сердце человека, сидевшего над приборной панелью. Он, редко жаждавший общения на Земле, вдруг понял, как одинок был всю жизнь. Но что могло сравниться с одиночеством, на которое он был обречен теперь, и чем дальше уносилась в ледяную пустоту родная планета, тем сильнее сжималось сердце тисками боли и отчаяния. Никогда не знавший преград разум отказывался принять непреложность того, что мертвящая тьма за иллюминаторами будет сопровождать его существование сотни, а возможно, и тысячи лет. И человек, добровольно осудивший себя на это, теперь плакал среди пустынных коридоров, познав истинное горе и не зная, как справиться с ним.
А потом пришло изменение. Как будто не видя более нужды в несчастном сыне, природа забрала у него свой жуткий дар, и долгожданным избавлением послала старость. Текли дни, и с каждым из них ученый терял частичку своей затянувшейся молодости, неуклонно приближаясь к роковой черте, и никто из полных надежды землян не подозревал, что по давно ушедшему за пределы радиосвязи кораблю ползает дряхлый больной старик.
И наконец настал день, когда свершилось неотвратимое, внушающее страх многим, но такое желанное для безутешно страдающего отшельника. Смерть пришла, вспомнив о своем долге перед человеком, и навеки потушила огонь в его сердце. Но системы жизнеобеспечения, ничего не подозревая, продолжали работать, очищая воздух, фильтруя и дезинфицируя. Недышащим и нетленным лежало на одре тело бывшего гения, и лишь изумрудные глаза странным образом светились в застывшем сумраке каюты. А корабль молчаливым призраком продолжал свой полет, неся сквозь пространство мрачное послание человечества инопланетному разуму.
Над Землей неуловимо летело время, чередуя лазурную палитру дня с серебряным великолепием ночи. Там, внизу жили люди, познавая счастье, которое для каждого свое, но у всех такое хрупкое, и которое, тем не менее, неизменно ставится на кон всеми, кто ищет в своей жизни смысл.
Редакция 2006 г.
